В Русской государственной библиотеке рассказали о сокровищах древней Мьянмы

Вечером 25 июля 2025 года в центре восточной литературы Российской государственной библиотеки на Мокховой, 6, собралась полная аудитория — не потому что кто-то ждал звезд, а потому что история, которую рассказывали, оказалась удивительно близкой. Лекция "Мьянма: сокровища древних королевств"Российская государственная библиотека стала не просто очередным событием в цикле "Монархии Востока" — она открыла дверь в мир, о котором многие слышали лишь в контексте политических кризисов. А тут — золото, пагоды, короли и судьбы потомков, затерянные в XX веке.

Когда буддизм стал государственной религией

Лектор — Николай Полонский, доктор исторических наук, специалист по восточным династиям — начал не с карт, а с звука. "Представьте: в XI веке, в лесах Центральной Мьянмы, раздается колокольный звон. Не церковный, не монастырский. Это звон пагоды, которую только что заложил король Аноратха. И это не просто стройка — это революция". Именно Аноратха в 1057 году, объединив племена и захватив столицу Тхеравады, сделал буддизм государственной религией. До этого — множественные верования, шаманизм, индуизм. После — единая духовная основа, которая объединила более 130 этнических групп. И да, именно тогда началось строительство Пагана — города, где по легенде, на каждый день года была своя пагода. Сегодня там — около 2000, но в те времена, говорят, их было тысяча — и каждая была символом покоренного врага или благодарности богам.

Золото Шведагона и два великих династических цикла

Не менее впечатляющим оказался рассказ о Шведагоне — священном пагодном комплексе в Янгоне. Полонский показал снимки, сделанные в 1947 году: золотая шпиль, покрытая 60 тоннами листового золота, а внутри — волосы Будды. "Это не музей. Это живой орган общества. Даже в годы военной диктатуры сюда приходили, чтобы положить лепту — и получить надежду". Лекция перешла к династиям: Таунгу (1510–1752) и Конбаун (1752–1885). Первая — создала первую настоящую империю, вторая — последнюю независимую монархию. Конбаун даже пыталась противостоять британцам — и проиграла три войны. Но не уничтожила культуру. "Их короли строили дворцы, писали поэмы, вводили реформы. А когда британцы увезли последнего короля — Тибо — в Индию, они думали, что заберут и память. Они ошибались".

Что стало с потомками королей?

Здесь лекция стала особенно личной. Полонский рассказал, как в 1920-е годы в Рангуне жила дочь последнего короля Конбауна — принцесса Синь Ман. Она не была в изгнании — она работала библиотекарем в миссионерской школе. "Ее дневники, найденные в 2018 году в Бангкоке, — это не мемуары. Это записки женщины, которая видела, как умирает мир, но не переставала читать, писать, учить детей". Судьба потомков — отдельная глава. Некоторые скрывались под другими фамилиями, другие стали учителями, третьи — эмигрировали в США. Но ни один из них не стал политическим деятелем. "Они не хотели быть символами. Они хотели быть людьми" — сказал Полонский, и в зале стало тихо.

Янгон и Мандалай: два лица современной Мьянмы

Современная Мьянма — это не только военные перевороты. Это и Янгон — город, где старые пагоды соседствуют с китайскими кафе и офисами Alibaba, и Мандалай — город, где в 1857 году король Миндона построил дворец, чтобы уйти от британского влияния. Сегодня Мандалай — культурная столица, где до сих пор учат традиционному ткачеству, пению и танцам. "В Янгоне — будущее, в Мандалае — память. И оба города живут в одном теле, которое еще не решило, кем оно хочет быть".

Почему это важно для России?

Лекция не была экскурсией по экзотике. Она была о том, как государства теряют власть, но сохраняют культуру. О том, как религия может быть и инструментом объединения, и оружием сопротивления. В России, где в последние годы растет интерес к восточным традициям — от буддизма в Бурятии до тибетской медицины — понимание Мьянмы помогает увидеть свои аналогии. "Мы тоже пережили падение империи. Мы тоже храним память в книгах, а не в флагах" — добавил Полонский в заключение. Аудитория, в которой было больше женщин, чем мужчин, и почти половина — студенты восточных факультетов, не аплодировала. Они молчали. Потом кто-то тихо сказал: "Спасибо. Я теперь знаю, зачем нужно изучать историю".